День памяти преподобного Ефрема Сирина.

 Память Преподобного Ефрема Сирина Святая Православная церковь отмечает 10 февраля. 
  Святой был выходцем из Сирии, он родился в 3 веке в простой крестьянской семье. Его родители были крещеными христианами, но, несмотря на это их сын вырос грубым и недобрым юношей. Однажды по злобе сердца он умертвил чужую корову, предвкушая горе ее хозяина. Через несколько лет молодого человека и самого постигло несчастье, его ложно обвиняют в краже овец и берут под арест.

  В тюрьме у Ефрема происходит откровение. Он слышит разъяснения господа о неизбежности наказания за грехи. Юноше открывается, что расплата за зло настигает грешника, когда тот уже способен осознать свой проступок и встать на путь раскаяния. После испытанных мук совести Ефрем решает начать новую жизнь. Сумев оправдаться от ложного обвинения, он уходит в пустыню, где становиться учеником аскета и проповедника Иакова. За долгие годы отшельничества Ефрем взрастил собственные христианские добродетели, он начинает читать проповеди, учительствует и обращает язычников в христианскую веру. 

  После нашествия персов, Сирин был вынужден покинуть пустыню. Он селиться в монастыре города Едесс, где много трудиться над толкованием Священного писания, жизнеописанием великих отшельников, пишет молитвы и церковные песнопения. 
  
  В преклонном возрасте Ефрем принимает решение посетить Египет, где желает познакомиться с подвигами отшельников-пустынников. После встречи с великими подвижниками, Сирин, возвращаясь через Каппадокию, приходит на проповедь Василия Великого. Речи святого отца настолько потрясают сирийского монаха, что он произносит возгласы восхищения прямо во время проповеди. Странный старец привлек внимание Василия, после бесед Великий предлагает посвятить Ефрема в пресвитеры. Но Сирин не считал себя достойным такой чести и согласился принять всего лишь скромный сан диакона. Василий Великий не оставлял попыток возвысить Сирина, предлагая ему епископскую кафедру. Чтобы избежать нежеланного возвышения Ефрем выдает себя за безумца. 

  После возвращения в Едесс, Сирин столкнулся с всеобщим бедствием, произошедшим вследствие неурожая. Преподобный сумел наладить помощь бедствующим, убедив богачей быть милосердными. Его силами были устроены богадельни, где принимали обессиленных и больных. Только после возвращения к нормальной жизни, Ефрем удаляется в одинокую пещеру, где и встречает свои последние дни. 

  В народной традиции день Святого Ефрема называли чудесным, ведь хозяевам мог показаться сам домовой, которого обязательно следовало задобрить. А по погоде этого дня можно было узнать, каким будет лето и весь год: - порывистый сильный ветер обещал холодное неприветливое лето; - густой влажный воздух предсказывал сырой год; - почерневший лес предвещал скорую оттепель. 

«Во дни печальные Великого Поста...» (Ефрем Сирин и Александр Пушкин)

Сре­ди мно­же­ства про­ник­но­вен­ных ве­ли­ко­пост­ных мо­литв и пес­но­пе­ний осо­бен­но вы­де­ля­ет­ся од­на, сум­ми­ру­ю­щая в се­бе глав­ные ве­хи на пу­тях ду­хов­но­го вос­хож­де­ния. Она при­над­ле­жит во­сточ­но­му­ от­цу Церк­ви св. Еф­ре­му Си­ри­ну (ок. 306–373 гг.), за­слу­жив­ше­го у совре­мен­ни­ков по­чет­ное про­зви­ще «си­рий­ско­го про­ро­ка». На­пи­сан­ная в ори­ги­на­ле (на си­рийс­ком язы­ке) сти­ха­ми, эта мо­лит­ва, из­вест­ная как «Мо­лит­ва пре­по­доб­но­го Еф­ре­ма Си­ри­на», зву­чит в на­ших хра­мах в рит­ми­зи­ро­ван­ном сла­вян­ском про­за­и­че­ском пе­ре­во­де. Тво­рит­ся она с вы­со­кой ве­ли­ко­пост­ной тор­же­ствен­но­стью.

В опре­де­лен­ные мо­мен­ты бо­го­слу­же­ния свя­щен­ник вы­хо­дит из ал­та­ря и, стоя на ам­воне, ли­цом к Цар­ским вра­там, гром­ко про­из­но­сит три её про­ше­ния, со­про­вож­дая каж­дое из них зем­ным по­кло­ном. Под­няв­шись, он со­вер­ша­ет две­на­дцать по­ясных (ма­лых) по­кло­нов, каж­дый со сло­ва­ми «Боже, очи­сти мя греш­но­го». По окон­ча­нии их, вы­пря­мив­шись, гром­ко про­из­но­сит мо­лит­ву св. Еф­ре­ма пол­но­стью, все три про­ше­ния од­но за дру­гим, без пе­ре­ры­ва, и тво­рит ещё один зем­ной по­клон, по­сле че­го мол­ча ухо­дит в ал­тарь. Вслед за свя­щен­ни­ком, под­ра­жая ему, по­кло­ны со­вер­ша­ют и все мо­ля­щи­е­ся в хра­ме.

Чте­ние мо­лит­вы Еф­ре­ма Си­ри­на на­чи­на­ет­ся, со­глас­но Уста­ву, со сре­ды Сыр­ной сед­ми­цы (мас­ле­ни­цы) и за­кан­чи­ва­ет­ся в Страст­ную Сре­ду. Ис­клю­чи­тель­ная важ­ность мо­лит­вы за­фик­си­ро­ва­на её бо­го­слу­жеб­ным ста­ту­сом: не яв­ля­ясь осо­бой иерей­ской мо­лит­вой (как мо­лит­вы ев­ха­ри­сти­че­ские или све­тиль­нич­ные), мо­лит­ва Еф­ре­ма Си­ри­на не мо­жет со­вер­шать­ся ни чте­цом (ана­гностом), ни да­же дья­ко­ном (ко­то­ро­му доз­во­ля­ет­ся бо­го­слу­жеб­ное чте­ние Еван­ге­лия!), но лишь свя­щен­ни­ком. «Устав под­вер­га­ет ве­ли­кой от­вет­ствен­но­сти пред Бо­гом и су­дом Церк­ви как свя­щен­ни­ка, ес­ли он без долж­но­го вни­ма­ния чи­та­ет мо­лит­ву и небреж­но со­вер­ша­ет по­кло­ны, так и всех пра­во­слав­ных, ес­ли они со­вер­ша­ют по­кло­ны с бес­тол­ко­вой то­роп­ли­во­стью, не вслу­ши­ва­ясь в сло­ва мо­лит­вы и не под­ра­жая свя­щен­ни­ку»[1]. Про­чтем её вме­сте.

«Гос­по­ди и Вла­ды­ко жи­во­та (жи­тия) мо­е­го! Дух празд­но­сти, уны­ния, лю­бо­на­ча­лия и празд­но­сло­вия не даждь ми.

Дух же це­ло­муд­рия, сми­рен­но­муд­рия, тер­пе­ния и люб­ви даруй ми, ра­бу Тво­е­му.

Ей, Гос­по­ди Ца­рю, да­руй ми зре­ти моя пре­гре­ше­ния, и не осуж­да­ти бра­та мо­е­го, яко бла­го­сло­вен еси во ве­ки ве­ков. Аминь.»[2]

В 1836 го­ду один пе­тер­бург­ский при­хо­жа­нин дал пе­ре­ло­же­ние этой глу­бо­кой и про­ник­но­вен­ной мо­лит­вы в алек­сан­дрий­ских сти­хах, от­ли­ча­ю­щих­ся боль­шой смыс­ло­вой точ­но­стью (для на­гляд­но­сти, вы­де­ле­ны в его из­вест­ном сти­хо­тво­ре­нии кур­си­вом).

«От­цы пу­стын­ни­ки и же­ны непо­роч­ны,
Чтоб серд­цем воз­ле­тать во об­ла­сти за­оч­ны,
Чтоб укреп­лять его средь доль­них бурь и битв,
Сло­жи­ли мно­же­ство бо­же­ствен­ных мо­литв;
Но ни од­на из них ме­ня не уми­ля­ет,
Как та, ко­то­рую свя­щен­ник по­вто­ря­ет
Во дни пе­чаль­ные Ве­ли­ко­го по­ста;
Всех ча­ще мне она при­хо­дит на уста
И пад­ше­го кре­пит неве­до­мою си­лой:
Вла­ды­ко дней мо­их! Дух празд­но­сти уны­лой,Лю­бо­на­ча­лия, змеи со­кры­той сей,И празд­но­сло­вия не дай ду­ше мо­ей.Но дай мне зреть мои, о Бо­же, пре­гре­ше­нья,Да брат мой от ме­ня не при­мет осуж­де­нья,И дух сми­ре­ния, тер­пе­ния, люб­виИ це­ло­муд­рия мне в серд­це ожи­ви.»

Вы уже до­га­да­лись, что «та­ин­ствен­ный при­хо­жа­нин», вни­ма­ю­щий сло­вам ве­ли­кой мо­лит­вы, – Алек­сандр Сер­ге­е­вич Пуш­кин. Нам пред­став­ля­ет­ся в выс­шей сте­пе­ни при­ме­ча­тель­ным, что эти толь­ко что про­зву­чав­шие стро­ки бы­ли на­пи­са­ны им ле­том, 22 июля 1836 го­да, спу­стя по­чти че­ты­ре ме­ся­ца по окон­ча­нии Ве­ли­ко­го по­ста (Пас­ха в тот год при­хо­ди­лась на 29 мар­та). Это зна­чит, что дав­но от­зву­чав­шая в хра­мах мо­лит­ва зву­ча­ла в его серд­це непре­стан­но.

Сти­хо­тво­ре­ние «От­цы пу­стын­ни­ки...» вхо­дит в неза­вер­шен­ный «Ка­мен­но­ост­ров­ский цикл», сви­де­тель­ству­ю­щий о ду­хов­ном са­мо­углуб­ле­нии по­эта, ви­ди­мо, пред­чув­ство­вав­ше­го, что ско­ро ему суж­де­но пред­стать пред Су­ди­ёй вся­че­ских. От­сю­да и ве­ли­ко­пост­ные – по­ка­ян­ные и про­щаль­ные – мо­ти­вы. И дей­стви­тель­но, услы­шать на зем­ле мо­лит­ву Еф­ре­ма Си­ри­на в Ве­ли­ком по­сту сле­ду­ю­ще­го го­да, «ра­бу Бо­жию Алек­сан­дру» уже не до­ве­лось. Пас­ха 1837 го­да бы­ла позд­няя, 18 ап­ре­ля (по юли­ан­ско­му ка­лен­да­рю), и Пост на­чи­нал­ся 1 мар­та, а сре­да Сыр­ной сед­ми­цы, ко­гда впер­вые зву­чит в пра­во­слав­ных церк­вах эта мо­лит­ва, при­хо­ди­лась на 24 фев­ра­ля. Ро­ко­вой вы­стрел у Чер­ной реч­ки гул­ко гро­мых­нул в мо­роз­ном воз­ду­хе че­тырь­мя неде­ля­ми ра­нее.

По зна­ме­на­тель­но­му сов­па­де­нию, А. С. Пуш­кин умер на дру­гой день по­сле па­мя­ти свя­то­го Еф­ре­ма Си­ри­на, со­вер­шае­мой Пра­во­слав­ной Цер­ко­вью 28 ян­ва­ря по Юли­ан­ско­му ка­лен­да­рю. В XX и XXI сто­ле­ти­ях оба этих со­бы­тия – при пе­ре­во­де их на но­вый ка­лен­дар­ный стиль – сов­па­да­ют и вос­по­ми­на­ют­ся на­ми од­новре­мен­но – 10 фев­ра­ля.

Вспом­ним се­го­дня об этих двух по­этах. В чем-то они диа­мет­раль­но про­ти­во­по­лож­ны, но то, что их на­все­гда со­еди­ни­ло, – вряд ли мож­но на­звать слу­чай­но­стью.